явленье твоей природы,
свободный лесной зверёк.
так ступни целуют воду,
траву, ледяной песок.

так сердце к другому, слышишь?
возводит незримый мост.
а дым от костра всё выше
клубится до самых звёзд.

ветвистой лозой над нами
рунический переплёт.
и нежность моя волнами
о берег разбиться ждёт.

по мягкому мху босая,
болотной глухой тропой,
пешком из чужого края
однажды вернись домой.

ты - морозный узор на стекле в середине марта,
испаришься, едва прикоснусь распалённой кожей.
в благовонном дыму полутьма лишена азарта:
размывается грань между тем, что растит и гложет.

я несу на холодных губах, заслонив от света,
восьмигранное имя твоё беззаветной вспышкой.
но почём тебе знать, если я никогда об этом
не писала, боясь замарать записную книжку?

в этой комнате всё под рукой: потолок и стены
сохраняют пространство в пределах понятной нормы.
остальное же - время - являясь второстепенным
не отводит внимательных глаз ледяного шторма.

я являюсь синонимом собственного лица.
круглобокое блюдо рисует мне близнеца.
моё имя на дерево ветром вознесено,
упадёт - прилетит, если хочешь, в твоё окно.
а не хочешь - тогда разлетится на n частей,
всё зависит от степени сжатия челюстей.
это правило несокрушимее всех примет:
разбиваешь стекло - выпадает автопортрет.

спи, мой ангел, сегодняшний день потревожил нас знатно.
в свете радостных встреч расставание - сущий пустяк.
ночь закрасит густою гуашью все белые пятна,
ты придёшь вслед за нею, но, всё-таки, что-то не так.

вспоминая в пустой тишине ожиданье восхода,
мы всегда выбираем свой путь сквозь болота к цветам.
нам поют о заветной и райской дороге свободы,
это чувство мне было знакомо, когда я был там.

настоящий порыв или просто искусство рекламы?
сколько можно смотреть на часы, прекратившие бой?
этот мир предлагает мне столько блестящего хлама,
а ведь то, что мне нужно - всего лишь остаться с тобой.

мы покинули дом, заигравшись на детской площадке,
обменяв разноцветные книжки на липкую сеть.
обещали распутать, но лишь усложнили загадку,
отречась от того, что другой пожелал бы иметь.

это время мне дорого тем, что мы оба увязли
в его омуте масок, едва доставая до дна.
нам придётся проплыть его между священным и грязным,
но об этом пока не тревожься: восходит луна.

промеж камней, в асфальтовой глуши
из-под бетона прорастает семя.
побег зелёной руты, не спеши
вернуть земле дарованное время.

пускай твой цвет с другими был не схож,
но, стольким нескончаемо родная,
ждала ли ты тот час, когда уснёшь,
саму себя от солнца закрывая?

вокруг ничто не омрачает взор:
растёт трава, стабильно мирозданье.
я никогда не видел до сих пор
среди весны такое увяданье.

танец на кончиках пальцев в вершинах гор.
я разбегаюсь и прыгаю - с этих пор
пылкая кожа целует озёрный лёд,
вниз по холмам - промахнуться - опять полёт.

тайна хрустальна за лёгкими, изнутри.
здесь невозможно упасть, я стою, смотри!
сладкая капля по белой щеке - живи.
я не умею, не знаю другой любви.

ты перманентна в воздушной фигуре сна,
будет падение, вздор, а потом - весна.
мне ли покинуть тот край, где душа легка,
если, по-правде, я в нём не бывал пока?

я отпущу себя сердцем гулять по лесу.
всё, что останется дома - непрочный дым.
дальше от пыльных диванов и занавесок,
лучше, как жёлтая иволга, быть простым.

робко дыхание почвы, живой и чёрной,
нет ничего, кроме мха и густых ветвей.
здесь голова моя снова пускает корни,
замысловато, но я доверяю ей.

ты и не знаешь во благостном сне, что вскоре
первые всходы пробьются, снега сошли.
этот рассвет над бесшумным сосновым морем -
первое чудо родившейся вновь земли.

солнце спустилось на землю, нашло приют,
охрой укутало лес, поезда, машины.
ты же, хотя навсегда пребываешь тут,
кажется, вовсе не слышишь меня с вершины.

просто разлиться водою, сказать "люблю"-
песня могла бы совсем по-другому петься.
капля берлинской лазури по февралю
сделала б небо немного доступней сердцу.

если беззвучное слово всего верней,
письма в конвертах - зола и цветные блёстки.
вновь заполняет пустое пространство дней
мартовский снег, неподдельный и не громоздкий.

человеком простым и робким,
никому не сказав ни слова,
я живу в обувной коробке
из-под туфель сорокового.

я пекусь о своей зарплате,
накоплю и поеду в Ригу.
я боюсь, что меня не хватит,
но потом открываю книгу.

в благородном своём убранстве
освещён желтовато-белым,
я иду по дороге странствий
человеком простым и смелым.

я глажу мшистый камень. мне дороже
его простая нежность и прохлада,
чем лучший бархат, непривычный коже
и тонкая работа шелкопряда.

мой гардероб потрёпанных одёжек
украсит лес, дремучий и старинный.
весёлый звон берёзовых серёжек
и роскошь лёгких кружев паутины

заменят городскую пыль и копоть,
пластмассовые звёзды и медали,
и дыры, что так хочется заштопать
в когда-то сплошь зелёном покрывале.

сердечный компас, созданный природой,
зовёт упрямой северной звездою
туда, где воздух можно пить, как воду
из родника соснового покоя.

окончив ежедневный труд,
остановись, сестра,
хотя бы несколько минут
погреться у костра.

трещит беспечный тёплый свет
о важном и родном.
как много невозвратных лет
мы были заодно,

и каждая моя слеза
была слезой твоей.
так радостно, не прячась за
безличие теней,

планету обойдя вокруг,
не разобрав пути,
в потоке лиц столкнуться вдруг
и взгляд не отвести.

прозрачный воздух в вершинах сосен,
неуловимый и невесомый.
беспеременно над всем, что просим -
высокий купол родного дома.

выводит кто-то рукою лёгкой
на водной глади иероглиф света.
неразличима в краю далёком,
ты моя песня, что ветром спета.

кусочек неба за чёрной тучей,
большой и мягкой, как полушубок.
в лежалой хвое твой шаг беззвучен,
среди деревьев твой танец хрупок.

не волнуйся, мой друг, ты уже нигде.
если веришь себе - прикоснись рукой.
растворяешься в персиковой воде,
раздвоившись на белый и тот, другой.

ты здесь первый, как каждый, кто до тебя,
растеряв своё имя - невозмутим.
запятыми по будущему скорбя,
простираясь в дыму, не спеши уйти.

объял огонь любви запретной
и чувств невысказанных шторм
душа молила безответно
но я поел и стало норм

твоё имя среди безобразного и пустого
как среди черепков затерявшийся лунный камень.
может, кто-то придёт в январе и подскажет слово,
от которого пули становятся лепестками.

у меня за душой - незабудка, немного песен
и простые старания думать о настоящем.
ты поёшь о похожем, но светом - о сне и лесе.
почему-то всегда в темноте, но всегда изящно.

эта зимняя нежность, как ты говоришь, безлика.
кто бы знал, что бывает тепло под её началом.
из-под снега пробился зелёный росток брусники.
то, что издавна ранило сердце, теперь молчало.